Эдуард Асадов «Солдат», «Трус»
Эдуард Асадов «Солдат»
Меж стиснутых пальцев желтела солома,
Поодаль валялся пустой автомат.
Лежал на задворках отцовского дома
Осколком гранаты убитый солдат.
Бойцы говорили, не то совпаденье,
Не то человеку уж так повезло,
Что ранней зарей в полосе наступленья
Увидел гвардеец родное село.
Чье сердце не дрогнет при виде знакомой
До боли, до спазмы родной стороны!
И тяжесть становится вдруг невесомой,
И разом спадает усталость войны.
Что значили парню теперь километры?!
Ждала его встреча с семьей на войне,
В лицо ему дули родимые ветры,
И, кажется, сил прибавлялось вдвойне.
Но нет, не сбылось... Громыхнула граната-
Капризен солдатской судьбы произвол:
Две тысячи верст прошагал он до хаты,
А двадцать шагов — не сумел... не дошел...
Меж стиснутых пальцев солома желтела,
Поодаль валялся пустой автомат...
Недвижно навеки уснувшее тело,
Но все еще грозен убитый солдат!
И чудилось: должен в далеком Берлине
Солдат побывать, и, как прежде в бою,
Он будет сражаться, бессмертный отныне,
Бок о бок с друзьями шагая в строю.
За мысли такие бойцов не судите,
Пускай он в Берлин и ногой не ступил,
Но в списках победных его помяните
Солдат эту почесть в боях заслужил!
Эдуард Асадов «Трус»
Страх за плечи схватил руками:
— Стой! На гибель идешь, ложись!
Впереди визг шрапнели, пламя...
Здесь окоичик — спасенье, жизнь.
Взвод в атаку поднялся с маху.
Нет, не дрогнул пехотный взвод.
Каждый липкие руки страха
Отстранил и шагнул вперед.
Трус пригнулся, дрожа всем телом,
Зашептал про жену, про дом...
Щеки стали простынно-белы,
Сапоги налились свинцом.
Взвод уж бился в чужих траншеях,
Враг не выдержал, враг бежал!
Трус, от ужаса костенея,
Вжался в глину и не дышал.
...Ночь подкралась бочком к пехоте,
В сон тяжелый свалила тьма,
И луна в золоченой кофте
Чинно села на край холма.
Мрак, редея, уходит прочь.
Скоро бой. Взвод с привала снялся.
Трус уже ничего не боялся,
Был расстрелян он в эту ночь!